Для меня как для писателя - ужасно интересно. Хотя и нудновато, но для меня нудновато всё, что больше ста страниц и не является детской книгой.
Жаль, что оборвалось так неожиданно. Мне бы хотелось узнать, чем закончилась история, но, судя по всему, этого не узнал и сам главный герой, драматург Максудов, которому через столько творческих мучений пришлось пройти, пока его пьесу ставили.
Есть одно место, которое мне очень сильно понравилось, вкусненький такой литературный приёмчик:
- Простите, - сказал я, - к сожалению, ни в каком случае не могу его взять. Я живу в проходной комнате в чужой квартире, а за ширмой спят дети хозяйки (я хотел добавить ещё, что у них скарлатина, потом решил, что это лишнее нагромождение лжи, и всё-таки добавил)... и у них скарлатина.
А вот этот момент - такая психологическая писательская прелесть:
Смутило меня чрезвычайно то обстоятельство, что он ни разу не улыбнулся, хотя уже в первой картине были смешные места. Актёры очень смеялись, слыша их, а один рассмеялся до слёз.
Иван же Васильевич не только не смеялся, но даже перестал крякать. И всякий раз, как я поднимал не него взор, видел одно и то же: уставившийся на меня золотой лорнет и в нём немигающие глаза. Вследствие этого мне стало казаться, что смешные эти места вовсе не смешны.
В общем, несмотря на то, что я вовсе не драматург, мне эта вещь оказалась очень близка. Спасибо Булгакову за то, что он дал мне возможность почувствовать почти что на своей шкуре, каково это, когда твоё детище пытаются поставить другие люди, и каждый видит всё по-своему, пытается использовать её в своих целях, уверен в слабости каких-то моментов и так далее. И отдельное спасибо за шарж на Станиславского))
Жаль, что оборвалось так неожиданно. Мне бы хотелось узнать, чем закончилась история, но, судя по всему, этого не узнал и сам главный герой, драматург Максудов, которому через столько творческих мучений пришлось пройти, пока его пьесу ставили.
Есть одно место, которое мне очень сильно понравилось, вкусненький такой литературный приёмчик:
- Простите, - сказал я, - к сожалению, ни в каком случае не могу его взять. Я живу в проходной комнате в чужой квартире, а за ширмой спят дети хозяйки (я хотел добавить ещё, что у них скарлатина, потом решил, что это лишнее нагромождение лжи, и всё-таки добавил)... и у них скарлатина.
А вот этот момент - такая психологическая писательская прелесть:
Смутило меня чрезвычайно то обстоятельство, что он ни разу не улыбнулся, хотя уже в первой картине были смешные места. Актёры очень смеялись, слыша их, а один рассмеялся до слёз.
Иван же Васильевич не только не смеялся, но даже перестал крякать. И всякий раз, как я поднимал не него взор, видел одно и то же: уставившийся на меня золотой лорнет и в нём немигающие глаза. Вследствие этого мне стало казаться, что смешные эти места вовсе не смешны.
В общем, несмотря на то, что я вовсе не драматург, мне эта вещь оказалась очень близка. Спасибо Булгакову за то, что он дал мне возможность почувствовать почти что на своей шкуре, каково это, когда твоё детище пытаются поставить другие люди, и каждый видит всё по-своему, пытается использовать её в своих целях, уверен в слабости каких-то моментов и так далее. И отдельное спасибо за шарж на Станиславского))